Пусть все дороги испылил,
но счастья не нашёл,
Ты всё же дважды счастлив был -
В тот день, когда ты уходил,
И в тот, когда пришёл.
(с) когда-то дальнобой на трассе рассказал
но счастья не нашёл,
Ты всё же дважды счастлив был -
В тот день, когда ты уходил,
И в тот, когда пришёл.
(с) когда-то дальнобой на трассе рассказал
рассказ На планете царил сумрак, синий в полнолуние, и серый, когда бескрайние просторы были освещены лишь двумя далёкими солнцами. Ближайшую звезду - голубого гиганта - затмевала соседняя планета. Когда всходила луна - скалы и моря, песчаные и каменные пустыни, гейзеры и не отбрасывающие теней люди - всё озарялось голубым мерцающим светом.
Как в мире, где не было солнечного света, растений, животных, могли жить люди? Им дарил жизнь проходящий сквозь них лунный свет, а в серые ночи они опускались на дно океана и мысленно следовали за подводными течениями...
В совсем другом мире деревянная лодка приближалась к скалистому острову. Её тянули две огромные серебристые рыбы. Экспедиция, отправившаяся исследовать книги островитян-телепатов, состояла из женщины, непосредственно занимающейся книгами — у нас бы её назвали редактором; женщины, которая просто исследует мир и всех за собой тащит — ей подошло бы имя Тягач; волка-оборотня и их детей-подростков — Волчавки и Орчонка. Сейчас они с предвкушением разглядывали землю, про которую ходили легенды, рассказывались невероятные истории, где каждый мог умереть или измениться до неузнаваемости.
Тягач нырнула и какое-то время плыла рядом с рыбами. Им предстояло вернуться в стаю и плыть дальше на север. Тогда она последний раз погладила рыб, покормила, скинула с них ремни и, заглянув в глаза старшему, подумала: «Мы будем вас ждать». Животные слов не поняли, но суть уловили, ткнулись носами на прощанье и уплыли.
И вот он — живой, опасный, временами уходящий под воду остров. Тягач закрыла глаза и прислушалась к его настроению. На нём довольно часто случались землетрясения, наводнения и извержения вулкана. Островитяне противостояли стихии силой мысли и, кроме того, воевали между собой, хотя это скорее походило на брутальную спортивную игру. Это позволяло им набраться душевных сил для последующего перерождения в более суровых мирах.
Тягач чувствовала, как дышит остров, как бьётся его сердце, как затаилась, выжидающе, могучая огненная стихия. Но пока всё было спокойно.
Их путь лежал в центр острова к Белой скале. Там располагалась библиотека, и жил Хранитель — самый мудрый и почтенный из островитян. Дорога казалась коридором в огромном доме - скалы то расступались, открывая долину, поросшую ломкими серыми стеблями, то сужались и нависали над головой, образовывая ущелье. Серые сменялись бурыми, тёмно-красными, бежевыми и зеленоватыми, голыми, поросшими мхом или же полностью скрытыми под вьющимися растениями. Они шли в стороне от населённых пунктов, хотя иногда встречались местные жители, но с ними не заговаривали — им достаточно было одного взгляда, чтобы узнать о гостях всё необходимое.
И вот они у подножия Белой скалы. Тягач и Волка захлестнули воспоминания — именно здесь им была дарована их первая дочь — Лунная Кошка... Почти триста лет прошло... Жаль, сейчас уже другой Хранитель... Они молча вошли.
Сумеречный свет падал в прорезанное в скале окошко. Они медленно шли в полутьме между свисающими с потолка свитками. Каждая книга умещалась в нескольких знаках на одном листе, но содержала всю жизнь человека — его мысли, чувства, переживания изложенных событий — главная особенность книг телепатов.
Тягач мысленно возвращалась к той жизни, когда главным был лунный свет, свет иного мира. Тогда ещё свитков было совсем мало. Это после её дневника многие стали записывать автобиографии. И так захотелось снова, как тогда, быть поглощенной этой болью, этой тоской по Лунным братьям, всем сердцем тянуться туда, в тот мир. Погружённая в раздумья, Тягач забрела в дальнюю часть библиотеки и протянула руку к свитку...
Тягач звал к себе лунный свет. Он таял в сумерках и тумане, но сердце верно вело на зов. «Это книга о Лунных братьях! Может, её написал тот Хранитель, которому я всё рассказал...» Тягач настолько захватили воспоминания той жизни, что она даже думать о себе начала в мужском роде, будто вернулась в тело того подростка, очарованного луной.
Редактор наконец-то оторвалась от записей и рассеяно огляделась.
«А где Тягач?»
«Её тут нет», - покачал головой Волк. Дети ещё бегали и звали маму, но он знал, что это бесполезно. Конечно, когда-нибудь она вернётся, но слишком по разному течёт время в других мирах. Ждать можно и месяц, и 10 лет. Как он мог опять её потерять!
Из тумана постепенно проступали очертания города. Каменные дома — серые, красноватые, белёсые и совсем чёрные — возвышались над ней. Тягач рассеяно оглянулась и вздохнула — это был другой город. Другая луна. Здесь не было Лунных братьев.
Однако место было интересным. Улицы, на первый взгляд пустые, были местом обитания различных существ, а в домах творились странные вещи. Внимание Тягач привлёк балкон на чердаке. Окна над ним не было. И выглядел он как-то необычно. Внезапно «балкон» оторвался от стены и, распахнув крылья, взвился над крышами.
Тягач шагнула в арку, и её окутала мгла. Сверху доносилось какое-то шебуршание. Но вот впереди замаячил свет костра. Подойдя ближе, Тягач разглядела птицеобразных существ — серых, с клювами, как у воронов, и когтистыми руками-крыльями , как у летучих мышей. Тягач улыбнулась и мысленно поздоровалась с ними, что вышло у неё до того доверчиво и открыто, что крыланы — как она их назвала - безо всяких подозрений предложили посидеть с ними.
«Я из другого мира и ничего не знаю,» - проскользнуло одной эмоцией во взгляде.
Птицы не удивились: «Да, к нам часто приходят из разных миров.»
Сидевший рядом с ней крылан взглянул на неё в упор золотистыми глазами, затем подбросил веток в костёр, почесал клювом крыло и задумчиво произнёс: «А мы охраняем вход в наш дом,» - и указал наверх, в трубу, куда уходил дым. Потом нагнулся к ней: «Хочешь полетать?»
В его вопросе чувствовалось коварство, и Тягач растерялась — конечно, она хотела полетать, но понимала, что соглашаться нельзя. От неё ждали ответа, но она не могла сказать ни «нет», ни «да». Не дожидаясь согласия, крылан обхватил её, но ему наперерез метнулся другой и стукнул клювом по голове. Тот взвился вверх и издал пронзительный звук. Третий заклекотал и бросил на них ироничный взгляд, затем ещё подбросил хвороста, подсел к Тягач и усмехнулся:
«У нас военное положение. Не боишься?»
Тягач передёрнуло от звучавшего в мыслях крылана злорадства — почему ему смешно оттого, что она должна бояться? Да и чего бояться?
«Нет.»
«Но полетать всё же придётся. Я должен доставить тебя к королю.» С этими словами он зажал клювом её волосы, обхватил когтистыми лапами талию и взмыл в трубу. В последний миг дерущиеся поняли, что добыча ускользает, и попытались выхватить, но лишь оцарапали ей ноги.
Несколько секунд Тягач привыкала к полутьме огромного зала. Отовсюду доносилось копошение, клёкот, приглушённый свист. Она чувствовала, что всё внимание обращено на неё, кто-то сосредоточенно её изучал.
«Итак, ты умеешь созерцать и думать, но не умеешь летать. Это хорошо.»
Тягач постепенно различала черты обращающейся к ней птицы. Властный взгляд пронизывал, крылан смотрел исподлобья. Кроме тяжкого груза ответственности за подданных, ничто не выдавало в нём короля. Тяжесть давила, у Тягач закружилась голова, она опустилась на солому, устилавшую пол, и только тогда поняла, что из распоротой ноги течёт кровь. Королю достаточно было слегка повести головой, и сразу же какая-то молодая птица подлетела к Тягач и начала её перевязывать. Тем временем король давал распоряжение солдату, сидевшему перед ним с мрачным видом:
«Отнесёшь это нелётное на крайнее плато.»
Тягач уловила и стоящую за ним мысль: «Через него мы будем следить за призраками, они эту форму жизни не учуют.»
«Но нелётное умрёт без еды через несколько дней,» - возразил солдат.
«Нам хватит этих дней.»
Потом опустился рядом с Тягач и взглянул в упор чёрным немигающим взором.
«Будешь нашими глазами.»
«Но я не умею передавать мысли на расстоянии...»
Тогда он приблизился вплотную, и на миг как в коротком сне Тягач увидела молниеносно проносящиеся тени и кружащиеся в удушливом и задымлённом воздухе чёрные перья. Сердце забилось в такт хлопанья крыльев. «Я тебя услышу... услышу... услышу...» - эхом отдавалось внутри.
На этот раз Тягач не тащили за волосы, а позволили забраться птице на спину и обхватить ногами и руками под крыльями, прижавшись телом. Лететь предстояло долго. Тяжело взмахивая, крылан медленно поднимался. Из-за его плеча Тягач открывалась панорама города, его мрачное очарование — чёрная лента реки, крутые скалистые берега, яркие пятна костров и скрывающиеся в тумане улицы, поднимающиеся на вершины холмов и уводящие в непроглядный мрак низин.
В воздухе было неспокойно — то и дело мимо них проносились крыланы и другие существа, которых Тягач не успевала рассмотреть. Они поднимались всё выше, холодный ветер бил в лицо. Тягач казалось, они застыли на месте и того и гляди сорвутся в пропасть, она изо всех сил прижималась к тёплой спине крылана, такой ненадёжной опоре в этой бескрайней, пронизанной ветром пустоте.
Они вылетели за город и под ними простёрлась водная гладь, лишь на горизонте виднелись пики гор. Теперь они чернели в небе одинокой точкой. И тут появились призраки. Едва заметные светлые пятна, подобные лучам лунного света, проносились над ними.
«Они меня чуют. Но у нас ещё есть время уйти.»
Это было первое обращение крылана к Тягач. В нём сквозила усталость и обречённость — он знал, что не вернётся из логова врага, только бы долететь до скал живым; но в них была и надежда. Тягач приободрилась и начала причувствоваться к призракам. Они подбирались к ним, сужая кольцо. И вот один ринулся на них. На мгновение Тягач показалось, что это она машет крыльями и несёт такую хрупкую и ценную ношу на себе. Их сознания слились, и крылан её понял. Куда девалась его медлительность! Он резко ушёл вниз, Тягач не свалилась только благодаря эмпатии, а призрак пролетел мимо, лишь чудом их не задев.
«Почему вы друг друга не любите?» - Тягач сама понимала, что вопрос скорее риторический.
«Для нас они смертельны. Заполнят всё небо, не сможем летать.»
Тягач задумалась, что сделали бы в её мире, возникни у них такая раса. Они бы нашли способ как-нибудь договориться. Уж она-то точно никого бы не убила. И всё-таки, несмотря на опасность, как же здесь красиво — небо будто опрокинутая чаша, в сумрак кутаешься, как в одеяло... Интересно, как они определяют направление, раз звёзд не видно?
Горы приближались. Крылан начал снижаться. В этот момент на него спикировали сразу два призрака. Он дёрнулся зигзагом, Тягач соскользнула и повисла на руках, крылана занесло влево, и один призрак всё же пронёсся сквозь его крыло, задев и Тягач. Её охватил озноб. Призраков вела к крыланам слепая жажда ловить, загонять, убивать. Больше она понять ничего не успела — они падали к подножью скал.
У крыланов есть свои хитрости на случай ранения в полёте — на одном крыле ему удалось протянуть ещё немного, а потом, хватаясь здоровой рукой за все выступы, притормозить падение. Да и упали они не на голый камень, а на прибрежную полосу земли, покрытую выброшенными на берег водорослями. Но всё равно Тягач больно ударилась головой. Потом поняла, что головой ударился крылан, а она спиной. Уселась, подавив головокружение, и увидела, что рядом стоит призрак. Затем появился и второй, и третий. На этот раз они не торопились. Они надвигались и, казалось, даже улыбались. Крылан их будто не замечал, о чём-то сосредоточенно задумавшись. Тягач бросилась вперёд: «Пошли вон! Прочь!», как отгоняют в их мире малоразумных животных. Но призраки прошли сквозь неё, не заметив, и накинулись на крылана.
И тут словно чьи-то зубы впились Тягач в грудь, а она могла только беспомощно смотреть, как убивают ставшее ей близким существо. Но вдруг неподвижный крылан резко взглянул сквозь призрака особым взглядом, сосредоточием мысли. Внутри Тягач что-то оборвалось и затихло, оставив ноющую боль. Попавшийся призрак растаял, будто его и не было, остальные разлетелись. Но крылан уже не подавал признаков жизни, и Тягач осталась одна на голой полосе между водой и скалами, в темноте, замёрзшая и голодная. К тому же болела распоротая нога, голова, спина, и хотелось спать. Чтобы хоть как-то согреться, она устало побрела вдоль побережья.
«Всё-таки я нахожусь под небом иного мира...»
Она причувствовалась. У них дома и земля, и море, и ветер — во всём была некая одушевлённость и благорасположенность. Здесь же всё казалось безжизненным и пустым.
Тягач добрела до расщелины и, свернув в неё, начала медленно подниматься в гору. «А когда-то мне нравилось ото всех уходить...» Впрочем нет, одна связь всё же осталась — пред внутренним взором предстал король, напряжённо вглядывающийся в небо, ждущий от неё вестей. «Я обязана это сделать. Но из-за меня кто-то умрёт. Почему так глупо получается? И всё же я чувствую, что не могу его оставить.»
И без того замёрзшую Тягач сковал могильный холод. «Призраки...» - Тягач истерически рассмеялась. То, что для крыланов было войной, для призраков являлось азартной игрой. Они парили, как пушинки одуванчика, в тёмном небе, обгоняя друг друга, пританцовывая. - «...будут в западной части города через два часа. Что ж, надеюсь, они хотя бы успеют повеселиться перед смертью.» Она горько усмехнулась, и поймала в ответ лёгкую улыбку короля крыланов.
Дальше скала круто уходила вверх. Лезть было некуда, она присела на выступе. Сейчас уже должен был начаться рассвет, и первый золотисто-алый луч отразиться в воде... Но в этом мире его ждать было нечего, лишь слегка посветлел сумрак. Тягач было безумно тоскливо, ей представлялся жаркий костёр, живой шелестящий лес с белками, зайцами и волками, яркая луна в небе, Орк с Волком сидят рядом, куски рыбы пекутся на углях... Она задремала, подалась вперёд и упала. Невысоко, но всё равно ободрала ладони. Чуть не заплакала, но потом взяла себя в руки: «Сколько раз было тяжелее — в прошлых жизнях я ломал ногу, замерзал насмерть, в этой голодала гораздо сильнее... Я здесь для дела. Надо остановить эту глупую войну.»
Тягач сосредоточилась на призраках, пытаясь как-то с ними связаться, что-то объяснить, но натыкалась на глухую стену непонимания. Её уже била крупная дрожь. «Слишком они неразумны...» - и осеклась. Кто-то в упор на неё глядел. «Я тебя чувствую,» - пронеслось в голове. «Я тебя тоже,» - охотно откликнулась Тягач. Маленькое, еле заметное свечение чуть виднелось в серой хмари. - «Мне тоже не нравится эта война. Забери меня к себе!»
«Бедный! Столько отчаяния в этой просьбе!» - Тягач сокрушённо вздохнула и покачала головой. - «Но я сама не могу отсюда никуда уйти...»
И вдруг безнадёжную тьму озарила надежда: «Я покажу тебе щель.» - Призрак двинулся вниз, Тягач скорее за ним. - «Сам я проношусь сквозь, но вместе мы сможем пройти!»
«Вот и пришла пора узнать, как мы с вами уживёмся... Иди ко мне!» Казалось, в грудь вложили кусок льда, зато через несколько минут Тягач уже бежала на тёплый струящийся свет — свет её мира.
На первый взгляд, мало что поменялось — каменистый берег, скалы, бескрайняя водный простор. Но Тягач сразу поняла, что дома. Даже уходящая из-под ног земля острова Белой Скалы казалась ей теперь незатейливой шуткой. А земля действительно уходила, и волны с рёвом набегали на берег, подступая всё ближе. Но сейчас Тягач даже подумать не могла, что родная земля может причинить ей вред. Ледяная вода окатила её, сбила с ног, солёная вода потоком хлынула в рот, забила нос. Следующая грозилась стать для неё последней, но страха по-прежнему не было, Тягач радовалась разбушевавшейся стихии как объятьям любимого. И внезапно море утихло. «Я знала, знала!» Однако, откашлявшись и протерев глаза, Тягач увидела невдалеке подростка-островитянина, который и утихомирил бурю. С острыми чертами лица и рыжими волосами, он смотрел на неё хитрым прищуром, отчего был похож на лисичку. Тягач так и назвала его - Лись. А к ней уже бежали Волк и Орчонок.
«Ты к нам вернулась, чтобы сразу умереть?» - в полушутливом вопросе Волка читалось всё напряжение долгих дней поисков, беспокойства, ожидания. Тягач виновато улыбнулась в ответ. Тут в них врезался запыхавшийся Орчонок, тащивший за собой островитянина, и возбуждённо заверещал: «Мама, это мой друг! Это он тебя нашёл! Он плывёт с нами, бежим скорее на корабль, Волчавка с Редактором уже там, сейчас последние рыбы уплывут!»
Прошло несколько месяцев. У Тягач в груди леденящее опустошение сменялось жаркой любовью и застывало снова — природа призрака боролась в ней с человеческой. Воплощённый в этом мире, призрак получал кажущееся реальным тело, хотя в любом случае для островитян и других бесполых рас, выношенных в четвёртом измерении, тело являлось лишь условным проявлением души. У призрака это было особенно ярко выражено. Когда он материализовался, он выглядел как обычный смуглый ребёнок с белоснежными волосами. Но он совершенно не шёл на контакт — молчал, ничего не ел, был эмоционально закрыт. Пытаться понять его настроение, самочувствие — как биться в глухую стену. Даже по его взгляду ничего нельзя было определить. И он очень быстро рос. Через пару месяцев он стал похож на стройную загорелую девушку.
Вот она сидит, безучастно смотрит на одинокую еловую ветку в листьях. Тягач садится рядом, смотрит на ту же ветку.
«Тебе хорошо в нашем мире?»
Тишина.
«Скучаешь по полёту?»
Молчание.
«Понимаешь наши мысли?»
Нет ответа.
Ночью Лись лежал с закрытыми глазами и не мог заснуть. Он слушал мирное посапывание земли, горячее дыхание Орчонка, невидимую жизнь деревьев, передвижение рыбы в далёкой реке, молчание камней и пульсацию звёзд... И вдруг совсем близко - вкрадчивые шаги. Тогда он открыл глаза и и увидел склонившегося над ним призрака. И сквозь плотную завесу явно ощутил его бьющееся желание. Призрак был голоден. А ещё в нём было что-то манящее, даже зовущее, что-то, отчего он забыл про весь остальной мир. Лись поднял руку и притянул призрака к себе.
Наутро их обоих нашли в глубокой прострации. Но теперь уже было ясно видно — призрак вдоволь погрыз его душу, только чудом не убив. Орчонок его тряс и поливал водой, пытаясь привести в сознание, и этим только мешал. Тягач лучше всех всё поняла — перед внутренним взором всё ещё находился тот бесчувственный крылан. Тогда она поднялась и скомандовала:
«Надо срочно отвезти Лись на остров, там его вылечат. И вы все уходите, здесь опасно. Я сама разберусь с призраком... Ну, что же вы стоите?!»
Тягач обвела семью полубезумным взглядом. Волк с Орком прекрасно поняли этот взгляд — обычно именно им начинались их самые безумные приключения. И в этот момент всё смешалось — взволнованный Орчонок взвалил Лись и хотел было потащить в сторону порта, но призрак внезапно бросился на них и повалил на землю, он уже перестал закрываться, и от него исходила сильная и жгучая страсть. Он побледнел и вцепился в свою невольную жертву с мысленным криком «не отдам!» Волчавка, обернувшись, кинулась на помощь брату, сомкнула челюсти на ноге призрака и с рычанием попыталась оттащить, но на него это никак не подействовало. Тогда Орк сгрёб в охапку детей, Тягач с другой стороны навалилась на своё столь трогательное и вместе с тем опасное создание...
Только Волк сохранял внешнее спокойствие. Он присел на корточки рядом с Тягач и многозначительно произнёс: «Если это существо поглотит твою душу, ты исчезнешь навсегда.»
«Но это мой сын!» - теперь Тягач отчётливо видела, что этот призрак, от которого все хотели избавиться, всего лишь маленький заблудившийся ребёнок. - «Идём со мной, я отведу тебя домой.» Тут она поймала взгляд Волка и запнулась. Она не может бросить и принести страдания тем, кто любит её. Ах, если бы у неё был сейчас лунный свет, как в прошлом воплощении! Она бы напоила этого скитальца, он бы ни в чём не нуждался...
«Мой лунный...что со мной происходит?..» - Тягач будто опять стала тем сходящим с ума от луны подростком, её захлестнула волна боли, одиночества, непрекращающейся жажды попасть туда, к лунным братьям, когда луна тянет, как магнит, и кажется, что вот она, совсем рядом — а не дотянешься. - «...где ты, моя любовь?..» Почти предсмертный шёпот за миг до того, как кажется, что всё, конец, сейчас весь мир рухнет, и не осталось ни капли надежды, только глухая чёрная обречённость.
...Призрак уже давно отпустил Лись и теперь сидел на ней, вцепившись когтями и зубами, Остальные застыли в ужасе...
И снова непроглядная безысходная тьма. Леденящая, сырая, бескрайняя равнина, всё тело сковал холод, ни дыхания, ни биения сердца. «Смерть?» - отстранённая мысль. - «Я ведь люблю темноту и одиночество... Почему же мне сейчас так плохо? Люблю? Но я совершенно ничего не чувствую...» Мысли медленно появлялись и исчезали. На самом деле одно чувство у Тягач было — тупая непрекращающаяся боль в сердце. И тут над горизонтом проступила белёсая полоса, и начала медленно всходить гигантская луна. В следующий миг Тягач, забыв про свою вероятную смерть, уже неслась к нему с криком: «Я знала, ты придёшь!» А невдалеке её уже ждал человек с доброй улыбкой, сияющими глазами и белыми, как лунный свет, волосами. Слова были не нужны.
Лежавшая на коленях Волка Тягач улыбнулась, не открывая глаз. Тот облегчённо вздохнул и устало облокотился на плечо Орка.
Бог полной луны держал Тягач в объятьях на головокружительной высоте, и ей было ни капельки не страшно. Они смотрели на море голубого лунного света, на кружащихся в его течениях призраков и на безмятежно глядящего в небо ребёнка, наконец-то вернувшегося домой. Потом всё заволокла дымка.
Расставание было тяжёлым, но неизбежным. Тягач так хотелось посидеть у костра в родном мире Лунных братьев, но она знала - нельзя оставлять тело надолго. Она поцеловала своего такого близкого и вместе с тем такого далёкого брата в волосы и подумала: «Я выйду на восточный берег в полнолуние...» Он слегка наклонил голову и улыбнулся: «Я ещё покажу тебе наш город, когда ты умрёшь на подольше...» И их окутала тьма, на этот раз уютная и родная.
Тягач задумчиво наблюдала, как мерцает огненный цветок среди черной золы и белёсого пепла. В кронах сосен шумел ветер, невдалеке журчал ручей, рядом сидели Волк и Орк, а на углях пеклась рыба.
Стихотворение.
Одна из легенд того же Сумрачного мира:В воду брошена монетка,
Заалел рассвет.
Здесь рассвет бывает редко -
Чаще чёрная, как метка,
Туча застит свет.
Лишь раз в месяц луч пробьётся,
Золотистый луч,
Если чья-то жизнь прервётся
В бездне чёрного колодца -
Жизнь сильнее туч.
И взойдут под солнцем травы,
Запахом маня,
И утихнет рокот лавы
В недрах дышащих вулканов...
Только без меня.
А так же Лапушка впервые приняла участие в конкурсе.
Это стихотворение она сочинила, когда мы с ней в сумерках шли по мосту от Васильевского острова. Я только форму придала.Ты идёшь по коридору -
Тяжело, как будто в гору.
Видишь как издалека,
Что тебя ведёт рука.
И при этом понимаешь,
Что ты вроде умираешь,
И тебя бросает в дрожь...
Тем не менее идёшь.