http://lllytnik.livejournal.com/Засыпаешь в пять.
Просыпаешься в семь сорок две
от тишины в голове.
Ни единой буквы,
никаких тебе навязчивых ритмов –
немота чудовищных габаритов.
До обеда ходишь довольный, как слон,
думаешь, вот повезло.
Бережешь пустоту, как багровые нити шафрана,
чувствуешь себя странно.
После обеда становится страшно.
Мечешься, ворошишь
какие-то файлы, записи от руки
черновики.
Куришь в форточку, стараясь выглядеть жалко.
Прячешься в плед, хотя в доме жарко.
Думаешь, сочинить бы стишок про Жака...
ну... того,
что сломал городской фонарь.
На улице хмарь.
Фиговое нынче лето.
Можно рассказать и про это.
Или, допустим, начать с фразы
"Я вижу мертвых людей"
Вот видишь.
Видишь?
Масса идей.
Ангел твой улыбается, пожимает плечами,
достает жестяную баночку из-под чая,
открывает крышку, терпеливо ждёт,
пока они выползают:
чудища с вращающимися глазами,
белые кролики, многоножки строчек,
беглые мысли – без носков, без сорочек,
тощие сюжеты – одна канва,
и слова, слова...
Он дожидается,
пока к тебе вернётся последний хроменький ритм.
Ни слова не говорит.
Прячет банку и исчезает со скоростью пули.
Не услышав, как ты ворчишь,
на черта, мол, мне
этот улей.
читать дальше***
*Октябрьский мрак тревожней ночного зверька.
Волокна сна легче дыма, острее игл.
Бордовые призраки роз, засушенных в книгах,
Клубятся вдоль полок, стекают по корешкам.
Сгоревшие письма летят из камина в ночь,
Скелеты выходят из спален и гардеробов,
Запретные мысли в худых арестантских робах
Бредут по двору, заглядывают в окно.
Октябрь - репетиция смерти. Как бы легко
Строка ни вилась, голос только темней и глуше.
Из серых ракушечных бус выползают души
Моллюсков, погибших русалок и моряков. **
Клуб неблагонадежных
Свет мягок, и дверь заперта.
Здесь каждый -- с каким-то изъяном.
Вот малый, плюющий в стаканы.
Разделавший тётушку в ванной.
Пустивший каймана в фонтан.
Маньяки,
льстецы,
клептоманы:
коктейль для особых гурманов,
любителей слухов и тайн.
Скрестивший блоху и кота.
Учивший младенцев летать
ночами у края карьера.
Мошенники и браконьеры.
Воронам и крысам под стать,
внебрачные отпрыски ночи,
отбросы с самого дна,
неплохо живущие на
доходы с продажи почек.
Я тоже порою... а впрочем,
вам лучше об этом не знать.
Мы все не в своём уме.
Здесь каждый юрист и бармен
владеет своим амбаром
с довольно редким товаром --
от саламандр до комет.
В моём сундуке кентавр,
в мешке голова горгоны,
в жестянке спрут; гнев и гонор
в груди,
на ладонях тальк.
Здесь каждый -- брехун и плут,
мы лжем с душой, вдохновенно
о вечном, о снах, о бренном --
вы верите этим бредням,
на том и стоит наш клуб.
Нарния
(как бы фанфик)
За яблоневою дверцей, за стареньким фонарём храните обмылки сердца, последний радушный дом. Покуда снаружи худо, внутри -- весна и покой. Сидите в шкафу, покуда снаружи -- сорок второй. Живите, как королевы, домашний чтите уют, покуда дочери Евы пилотки и раны шьют. Живите вдали от дома, как гордые короли, пока сыновья Адама летят под команду "пли" за край, к золотому небу, к сиреневым берегам, уходят в сырую небыль, в неведомый край и там становятся барсуками, волшебной цветной мошкой, народом, верящим в камень, осиной, дубком, ольхой и прочей разумной флорой. Всем тем, что укроет вас, когда разбомбили город, и мама уже мертва.
***
Допустим, я засыпаю, иду к пятну слепящего света,
Ты встречаешь меня у врат
И говоришь: ты во что вообще одета?
Это что, скажи, за разврат?
Это что за майка мятая у тебя?
И почему из швов торчит бахрома?
Тут все апостолы ежесекундно скорбят,
глядя на этот кошмар!
И я улыбаюсь, конечно, так, ни о чём,
Ковыряю белоснежную землю ногой
И соглашаюсь примерить тот пиджачок:
У пятого облака, модный и недорогой.
***Переходный возраст
Однажды тебе перепадает фамильная брошь,
а ты недостаточно для неё хорош.
Не стар, не лощен. Звенишь и блестишь, как грош.
Залечиваешь за месяц любую брешь,
С большим вдохновением врёшь,
с аппетитом ешь.
Ты слишком беспечен, резок и бестолков
для гладких камней, серебряных завитков,
отглаженных лацканов, пышных воротников,
таких, что от зависти в трещинах шкаф,
из кружева и шелков.
Что за толк в шелках?
Носить эту роскошь такому, как ты, негоже,
поэтому ты пристегиваешь её прямо к коже,
чтобы чувствовать боль и становиться ещё моложе,
безумнее, веселее... дурак со стажем
при музах в цветочной ложе,
при мертвых в их экипаже.
Никто ничего не скажет:
кривляйся, реви, дуркуй.
Вечно нагой малыш
с дырочкой в правом боку.
***
Ты думаешь: когда увидишь его,
кровь твоя превратится в сидр,
воздух станет густ и невыносим,
голос - жалок, скрипуч, плаксив.
Ты позорно расплачешься
и упадёшь без сил.
А потом вы встречаетесь, и ничего:
никаких тебе сцен из книг.
Ни монологов, ни слёз, ни иной возни.
Просто садишься в песок рядом с ним,
а оно шумит
и омывает твои ступни.
***
Задача криков в эфире -
слегка оживить народ,
а то ведь ползут,
как заспанные улитки.
"Вдохни огонь нашей ночи!"
"Узнай, что значит полёт!"
"Взгляни
на наши в натуре взрывные скидки!"
Ну что же, эфир кричит.
Вверху, в густой темноте,
тревожные смс сбиваются в стаи.
А ночью город не спит -
считает своих детей,
никак не может понять,
кого не хватает.
Благодарю.
Первое стихотворение - очень. Пробило навылет.
А фон веселенький. Правда, мне все время приходится отгонять ассоциацию с картинами Босха, ибо она неправильная абсолютно.
А из того, что просто нравится, есть кое-что и у Дали, и у Ханса Кантерса (хотя, их, конечно, с Босхом вряд ли спутаешь, если только фрагментарно), у Дениса Мезенцева. Бексински очень нравится, просто, как художник-сюрреалист, без учета сходства с Босхом.