Это черновик начала рассказа. В нём описывается не моя Утопия, но мир чем-то на неё похожий — люди внешне похожи на нас, но не делятся физически на мужчин и женщин, владеют эмпатией, связаны с различными стихиями. Поэтому в том мире возможны некоторые вещи, странные для нашего, например, костёр на корабле или изменение внешности под стать внутреннему миру.Про истеричного ребёнка.
Бледно-розовый закат таял в сгущавшихся сумерках. Я проводил взглядом последний отразившийся в воде тусклый луч и перешёл на другой борт корабля. Ветер утих, и в чёрной воде блестели искры звёзд, а вдалеке виднелись обледенелые скалы небольшого острова, ещё золотые от солнца. Внезапный порыв ветра швырнул мне ледяную крошку в лицо. Я поёжился и спрятал окоченевшие руки в рукава тюленьего плаща. Там, внутри, горит очаг и варится рыба, но идти туда не хотелось. Я жил на этом корабле и до рождения, и после, но северяне так и не стали мне родными. Их разговоры кажутся и не непонятными, шутки не смешными, заботы скучными, а сами они — холодными и бесчувственными.
Сейчас наш корабль идёт в направлении юга, но я знаю, что как только Янтарная звнзда поднимется до пересечения с синей луной, мы повернём назад. В прошлый раз я не выдержал и бросился в воду. Утонул бы, конечно, но меня выловили.
Я никогда не видел города, в котором жили мои родители, где стоял мой дом, и где я должен был родиться, но я знаю, что осенью Янтарная звезда светит там прямо над головой.
Из задумчивости меня вывел резкий окрик. Так меня обычно зовёт капитан. Пришлось подойти.
«Опять звезду ищешь?» - рявкнул он, буравя меня чёрными глазами из-под кустистых бровей. - «В следующий раз сразу прыгай и махай руками - авось долетишь.»
«Хоть бы внезапно буря налетела» - это уже стало моим привычным желанием. Но сейчас всё было тихо. Капитан положил ладонь мне на шею, и безотчётный ужас сжал моё сердце ледяными когтями. Мечта о жаркой стране с весёлыми людьми и янтарной звездой над головой скукожилась и рассыпалась, как бумага в топке. Капитан убрал руку, но теперь даже вид звезды стал мне невыносим. Я отвернулся. Мне хотелось спрятаться в трюме, чтобы меня никто не нашёл, но только я начал спускаться, меня перехватила компания из кочегарки.
Здесь было жарко, душно и шумно. Толстый, похожий на белого медведя человек громко и нудно бубнил о том, как когда-то они пересекли пол-океана на одном мешке угля. Он повторял одни и те же истории бессчётное количество раз, и ему было безразлично, слушает его кто-то или нет. Я постарался отсесть от него подальше — он был не обжигающе-ледяным и не раздирающе-когтистым, а каким-то маслянистым, и это было противнее всего. Другой, вечно угрюмый, похожий на тощую чёрную птицу, мешал в котелке бурду из водорослей. Рядом дремал старый навигатор, смуглый и седой. Я примостился между ними. Напротив спорили, перебивая друг друга, две гагары — старая, поминутно охающая и вечно недовольная, и молодая, высмеивающая всё подряд. Понять, о чём спор, стороннему человеку было бы непросто:
А я тебе про что говорю! Горели, как свечки! - ужасалась старшая.
А ещё «огненные дети»! - презрительно ухмыльнулась вторая.
Прошлой зимой я наблюдал за Янтарной звездой, хоть и знал, что выше моей вытянутой, как нижний канат, руки она не поднимется. Вдруг на горизонте я увидел красное зарево, похожее на восход луны. Но луна до этого никогда не поднималась на юге. Я побежал к капитану, и тот сразу ответил: «Это ваши, южные». Конечно, несмотря на вечное противоборство, северяне бы им помогли — тушить огонь они мастера. Мы шли быстро как могли, но для меня этот путь растянулся в вечность. «Неужели я сейчас увижу южан?» - думал я. А ещё, хоть и боялся себе в этом признаться: «А вдруг они нас выкупят и увезут с собой?»
Но мы опоздали — нам остались лишь обугленные доски и медленно рассеивающийся удушливый дым.
Сначала я не мог в это поверить — всё казалось мне муторным тяжёлым сном. Несколько дней ходил сам не свой — тогда ко мне никто и подходить не хотел. А как повернули на север, не выдержал, скинул плащ и прыгнул. Пробултыхался в студёной воде всего несколько минут, но на всю жизнь запомнил это бессилие, крохотность человека в бескрайнем океане и неумолимо подгибающую под себя леденящую руку смерти. Я выбивался из сил и, как мне казалось, преодолел по крайней мере полмили, но оказалось, волны — совсем небольшие — всё это время относили меня обратно, и когда Чёрный Птиц спустился в шлюпке, ему достаточно было лишь протянуть руку и втащить меня за шкирку.
...а я говорю, южане так просто не горят! - вывел меня из задумчивости всё тот же гогот. Остальные члены экипажа этой темы предпочитали не касаться, но эта пара не уставала её мусолить. - Давай этого в костёр кинем!
Я знал, что это они так шутят, но всё равно невыносимо захотелось куда-нибудь сбежать. Но вот Чёрный Птиц хмуро бросил: «Умолкните!», и на какое-то время воцарилась тишина.
Я люблю смотреть в огонь. Говорят, на юге костры настолько жаркие, что в них сгустки огня оживают и превращаются в крохотных ящерок. Здесь их, конечно, не увидишь, но я всё равно каждый раз ищу.
Между тем разговор возобновился — на этот раз о сортах водорослей к юго-востоку отсюда. Бурда настоялась, дымящиеся кружки передавали по кругу. Я глотал солоноватую обжигающую жидкость и думал, что всё-таки наш корабль маленький островок тепла в этом бескрайнем ледяном океане, мой дом, и я его по-своему люблю. Потом я ощутил на своём плече когтистые скрюченные пальцы Чёрного птица, и сухой, царапающий кусок льда зашипел в огне.
Где-то там, далеко на севере, стоит ледяная глыба. Когда-то в ней поселились великаны. Они настоящие волшебники. Они продолбили в ней пещеры, а снаружи отшлифовали так, что она превратилась в замок. В солнечный день он переливается разноцветными бликами, а по ночам становится таким прозрачным, что сквозь него можно смотреть на звёзды.
Чёрный птиц многое знает. За ледяным замком скрываются истории мрачнее и удивительнее. Может быть, он бы мне их рассказал, если бы мне удалось хоть раз выдержать эту сухость ледяных пальцев, корёжащую, как глухой скрежет. Но я каждый раз сжимаюсь в комок и уже ничего не вижу. Когда я открыл глаза, от костра остались лишь тлеющие угли, а на сердце ледяное спокойствие. Ко мне подходил ещё кто-то, но мне уже было всё равно, я ничего не чувствовал.
Я сидел в кочегарке и следил за огнём. Это было моё основное занятие, когда не было ветра. Южан огонь слушается — за это и ценят нас северяне. А ещё за горячие яркие сны, хотя об этом предпочитают молчать.
Две зимы назад мы подошли так близко к одному из островов южного архипелага, что к нам залетела яркая птица. Наверное, она вылетела из чьей-то клетки и заблудилась — ведь дикие птицы на зиму улетают южнее. У неё был вид смешной и удивлённый — чёрные точки глаз на маленькой жёлтой головке, ярко-красный хохолок, крылья светло-зелёные, а хвост чуть темнее. Она дрожала и водила клювом из стороны в сторону. Я никогда не видел такой красоты. Среди бурых корабельных досок и блеклых парусов, серого зимнего неба и чёрного бескрайнего моря она казалась настоящим чудом. Я привязал к её лапке записку: «Привет вам, жители далёких жарких островов от блуждающего в море одинокого корабля!» Птица отдохнула, согрелась, поклевала сухих водорослей и полетела назад. Я смотрел, как она улетает, и моё сердце рвалось ей в след. Конечно, я понимал, что мне никто не ответит, но всё равно долго ждал письма. Просто не мог не ждать. Иногда я представляю такой птицей себя. Я прыгаю прямо в небо и поднимаюсь всё выше и выше, и с высоты вижу сразу всё: ледяные пещеры и огнедышащие вулканы на севере, буйный океан с дрейфующими ледяными глыбами и стремительными в воде пушистыми зверями — серо-белые пятна; ближе к югу море приобретает красно-бурую окраску от зарослей буравки — северный водорослей, а на островах вздымаются голые, лишь у подножья зеленеющие горы. Дальше, там, где мы плывём сейчас, море начинает зеленеть, а уж земля на западе вся покрыта лугами и лесами.
***
Интересно или ничего не понятно?
Бледно-розовый закат таял в сгущавшихся сумерках. Я проводил взглядом последний отразившийся в воде тусклый луч и перешёл на другой борт корабля. Ветер утих, и в чёрной воде блестели искры звёзд, а вдалеке виднелись обледенелые скалы небольшого острова, ещё золотые от солнца. Внезапный порыв ветра швырнул мне ледяную крошку в лицо. Я поёжился и спрятал окоченевшие руки в рукава тюленьего плаща. Там, внутри, горит очаг и варится рыба, но идти туда не хотелось. Я жил на этом корабле и до рождения, и после, но северяне так и не стали мне родными. Их разговоры кажутся и не непонятными, шутки не смешными, заботы скучными, а сами они — холодными и бесчувственными.
Сейчас наш корабль идёт в направлении юга, но я знаю, что как только Янтарная звнзда поднимется до пересечения с синей луной, мы повернём назад. В прошлый раз я не выдержал и бросился в воду. Утонул бы, конечно, но меня выловили.
Я никогда не видел города, в котором жили мои родители, где стоял мой дом, и где я должен был родиться, но я знаю, что осенью Янтарная звезда светит там прямо над головой.
Из задумчивости меня вывел резкий окрик. Так меня обычно зовёт капитан. Пришлось подойти.
«Опять звезду ищешь?» - рявкнул он, буравя меня чёрными глазами из-под кустистых бровей. - «В следующий раз сразу прыгай и махай руками - авось долетишь.»
«Хоть бы внезапно буря налетела» - это уже стало моим привычным желанием. Но сейчас всё было тихо. Капитан положил ладонь мне на шею, и безотчётный ужас сжал моё сердце ледяными когтями. Мечта о жаркой стране с весёлыми людьми и янтарной звездой над головой скукожилась и рассыпалась, как бумага в топке. Капитан убрал руку, но теперь даже вид звезды стал мне невыносим. Я отвернулся. Мне хотелось спрятаться в трюме, чтобы меня никто не нашёл, но только я начал спускаться, меня перехватила компания из кочегарки.
Здесь было жарко, душно и шумно. Толстый, похожий на белого медведя человек громко и нудно бубнил о том, как когда-то они пересекли пол-океана на одном мешке угля. Он повторял одни и те же истории бессчётное количество раз, и ему было безразлично, слушает его кто-то или нет. Я постарался отсесть от него подальше — он был не обжигающе-ледяным и не раздирающе-когтистым, а каким-то маслянистым, и это было противнее всего. Другой, вечно угрюмый, похожий на тощую чёрную птицу, мешал в котелке бурду из водорослей. Рядом дремал старый навигатор, смуглый и седой. Я примостился между ними. Напротив спорили, перебивая друг друга, две гагары — старая, поминутно охающая и вечно недовольная, и молодая, высмеивающая всё подряд. Понять, о чём спор, стороннему человеку было бы непросто:
А я тебе про что говорю! Горели, как свечки! - ужасалась старшая.
А ещё «огненные дети»! - презрительно ухмыльнулась вторая.
Прошлой зимой я наблюдал за Янтарной звездой, хоть и знал, что выше моей вытянутой, как нижний канат, руки она не поднимется. Вдруг на горизонте я увидел красное зарево, похожее на восход луны. Но луна до этого никогда не поднималась на юге. Я побежал к капитану, и тот сразу ответил: «Это ваши, южные». Конечно, несмотря на вечное противоборство, северяне бы им помогли — тушить огонь они мастера. Мы шли быстро как могли, но для меня этот путь растянулся в вечность. «Неужели я сейчас увижу южан?» - думал я. А ещё, хоть и боялся себе в этом признаться: «А вдруг они нас выкупят и увезут с собой?»
Но мы опоздали — нам остались лишь обугленные доски и медленно рассеивающийся удушливый дым.
Сначала я не мог в это поверить — всё казалось мне муторным тяжёлым сном. Несколько дней ходил сам не свой — тогда ко мне никто и подходить не хотел. А как повернули на север, не выдержал, скинул плащ и прыгнул. Пробултыхался в студёной воде всего несколько минут, но на всю жизнь запомнил это бессилие, крохотность человека в бескрайнем океане и неумолимо подгибающую под себя леденящую руку смерти. Я выбивался из сил и, как мне казалось, преодолел по крайней мере полмили, но оказалось, волны — совсем небольшие — всё это время относили меня обратно, и когда Чёрный Птиц спустился в шлюпке, ему достаточно было лишь протянуть руку и втащить меня за шкирку.
...а я говорю, южане так просто не горят! - вывел меня из задумчивости всё тот же гогот. Остальные члены экипажа этой темы предпочитали не касаться, но эта пара не уставала её мусолить. - Давай этого в костёр кинем!
Я знал, что это они так шутят, но всё равно невыносимо захотелось куда-нибудь сбежать. Но вот Чёрный Птиц хмуро бросил: «Умолкните!», и на какое-то время воцарилась тишина.
Я люблю смотреть в огонь. Говорят, на юге костры настолько жаркие, что в них сгустки огня оживают и превращаются в крохотных ящерок. Здесь их, конечно, не увидишь, но я всё равно каждый раз ищу.
Между тем разговор возобновился — на этот раз о сортах водорослей к юго-востоку отсюда. Бурда настоялась, дымящиеся кружки передавали по кругу. Я глотал солоноватую обжигающую жидкость и думал, что всё-таки наш корабль маленький островок тепла в этом бескрайнем ледяном океане, мой дом, и я его по-своему люблю. Потом я ощутил на своём плече когтистые скрюченные пальцы Чёрного птица, и сухой, царапающий кусок льда зашипел в огне.
Где-то там, далеко на севере, стоит ледяная глыба. Когда-то в ней поселились великаны. Они настоящие волшебники. Они продолбили в ней пещеры, а снаружи отшлифовали так, что она превратилась в замок. В солнечный день он переливается разноцветными бликами, а по ночам становится таким прозрачным, что сквозь него можно смотреть на звёзды.
Чёрный птиц многое знает. За ледяным замком скрываются истории мрачнее и удивительнее. Может быть, он бы мне их рассказал, если бы мне удалось хоть раз выдержать эту сухость ледяных пальцев, корёжащую, как глухой скрежет. Но я каждый раз сжимаюсь в комок и уже ничего не вижу. Когда я открыл глаза, от костра остались лишь тлеющие угли, а на сердце ледяное спокойствие. Ко мне подходил ещё кто-то, но мне уже было всё равно, я ничего не чувствовал.
Я сидел в кочегарке и следил за огнём. Это было моё основное занятие, когда не было ветра. Южан огонь слушается — за это и ценят нас северяне. А ещё за горячие яркие сны, хотя об этом предпочитают молчать.
Две зимы назад мы подошли так близко к одному из островов южного архипелага, что к нам залетела яркая птица. Наверное, она вылетела из чьей-то клетки и заблудилась — ведь дикие птицы на зиму улетают южнее. У неё был вид смешной и удивлённый — чёрные точки глаз на маленькой жёлтой головке, ярко-красный хохолок, крылья светло-зелёные, а хвост чуть темнее. Она дрожала и водила клювом из стороны в сторону. Я никогда не видел такой красоты. Среди бурых корабельных досок и блеклых парусов, серого зимнего неба и чёрного бескрайнего моря она казалась настоящим чудом. Я привязал к её лапке записку: «Привет вам, жители далёких жарких островов от блуждающего в море одинокого корабля!» Птица отдохнула, согрелась, поклевала сухих водорослей и полетела назад. Я смотрел, как она улетает, и моё сердце рвалось ей в след. Конечно, я понимал, что мне никто не ответит, но всё равно долго ждал письма. Просто не мог не ждать. Иногда я представляю такой птицей себя. Я прыгаю прямо в небо и поднимаюсь всё выше и выше, и с высоты вижу сразу всё: ледяные пещеры и огнедышащие вулканы на севере, буйный океан с дрейфующими ледяными глыбами и стремительными в воде пушистыми зверями — серо-белые пятна; ближе к югу море приобретает красно-бурую окраску от зарослей буравки — северный водорослей, а на островах вздымаются голые, лишь у подножья зеленеющие горы. Дальше, там, где мы плывём сейчас, море начинает зеленеть, а уж земля на западе вся покрыта лугами и лесами.
***
Интересно или ничего не понятно?
-
-
10.02.2015 в 08:47-
-
10.02.2015 в 09:14-
-
29.02.2024 в 03:58Посетите также мою страничку
anotepad.com/note/read/7fb7mh54 visa оформление карты
33490-+